Прочитал(а)

[Biata]

Фигасе... Я "Убик" читала на русском, и была уверена, что на английском он называется "Ubique"!

[Bloodsucking Freak]

Не, там как раз фишка в том, что это коверкание латинского Ubique. Видимо для того, чтобы сделать не так прозрачными параллели с "ubiquitous".

[Leonid_Zol]

Все там будем…

Дмитрий Липскеров, «Леонид обязательно умрёт…». Роман.
Издательство АСТ, Астрель, Москва, 2006.

На задней стороне обложки романа «Леонид обязательно умрёт…» под фотографией автора - сурового бородатого мужчины, по-набоковски опирающегося на кулак, приведены высказывания пользователей Интернета о творчестве Дмитрия Липскерова. «Слог у автора супервкусный!!!». «…Это СУПЕР!!! РУЛЕЗ!!! Я ещё никогда такого не читала!!! Дмитрий Липскеров!!! Forever!!!». «Полный вынос мозга…». Стиль и пунктуация сохранены. Здесь явно не достает «аффтара», который всенепременно «жжот», «вау!», «йоу!» и обилия смайликов. Но и без этого, к сожалению, подобные легковесные признания в любви к произведениям Липскерова на обложке могут легко отпугнуть потенциального читателя от далеко не самой плохой книги.

Если же отбросить восторги некоторых критиков и юзеров Интернета, и ругань других, чтобы остаться с текстом визави, то вполне можно получить удовольствие от чтения и незаметно скоротать вечерок. Липскеров любит рассказывать придуманные им истории, рассказывает их со вкусом, и от этого читать его роман легко, как слушать полупьяную байку случайного попутчика о каких-то совершенно фантастических событиях из его биографии.
Воплощение чистого разума Леонид Павлович Северцев – человек, умеющий летать и знающий всё ещё в материнской утробе, но зарабатывающий на жизнь грабежом и убийствами. Снайперша, полный кавалер орденов славы, влюблявшаяся на войне в мужчин, чью скорую смерть она предчувствовала, а на старости лет подвязавшаяся моделью для рекламы купальников. Учёный, переваливший за столетний рубеж, который изобрёл рецепт существенного продления молодости. А так же партийные стервы, злобные гэбисты, негодяи-психиатры и другие милые люди. Причём все (все!) так или иначе, через события, через встречи, связаны друг с другом. У ресторатора Дмитрия Липскерова, который на досуге пишет книги, богатая фантазия, которая позволяет ему легко соединять магический реализм с перестроечной чернухой, пошлую современную притчу с почти серьёзной научной фантастикой, классический роман воспитания с душещипательной любовной драмой.
Сюжет, который у какого-нибудь Филдинга, стал бы многотомной эпопеей, у Липскерова умещается на четырёхстах страницах. К финалу становится очевидным – автор устал и от своих героев, и от мира, им придуманного (ничего удивительного – мир малоприятный). Об этом говорят и небрежно введённые в ткань повествования Ариэль Шарон и далай-лама. Леонид пытается применить свой дар левитации для благого дела – примерению /Я/ евреев с арабами. Не получилось, «не фартануло» - храмовых служителей (левитов), способных летать не набралось пятьсот – необходимое количество для молитвы. А те что были оказались слишком высокомерны и недоверчивы.
Если бы Липскеров попробовал писать чисто жанровую литературу, из него явно получился бы неплохой фантаст.
Тут же мы имеем дело с интересным сюжетом, который то и дело пестрит своей вопиющий (даже для изначально фантастического произведения) алогичностью. Восприятию текста, хоть он и написан довольно легко и живо, всё же мешают попытки автора нагнать красивостей. Поиграть в художника слова, так сказать. Эти потуги, хоть и не изменяют изначально удачное структурно произведение до полной неудобоваримости, всё равно выглядят несколько коряво. «Супервкусный слог» Липскерова кого-то может развеселить, а кого-то озадачить. Фразы типа «спроектировался образ», или «ускользающее подумала» щедро рассыпаны по всему тексту. Попытки портретного описания далеко не всегда удачны, а порой и вовсе выглядят, как сокращённые до одной строчки стихотворения. «Лохматый, в очёчках, в костюмчике мятом…» - это об учёном – вуайеристе.
Многим кажется неудачным название романа. Оно якобы разрушает интригу, что случится с главным героем. Да, Господь с Вами, какая интрига? Естественно, Леонид умрёт! Все мы там будем. Рано, или поздно. Так, или иначе.

PS: Если в двух словах и без цензуры, то книжка - хуйня, конечно, но почитать один раз можно вполне.

[Шон Мертвецов]

«Библиотекарь» - четвертая и самая большая по объему книга блестящего дебютанта 1990-х.
Это, по сути, первый большой постсоветский роман, реакция поколения 30-летних на тот мир, в котором они оказались. За фантастическим сюжетом скрывается притча, южнорусская сказка о потерянном времени, ложной ностальгии и варварском настоящем. Главный герой, вечный лузер-студент, «лишний» человек, не вписавшийся в капитализм, оказывается втянут в гущу кровавой войны, которую ведут между собой так называемые «библиотеки» за наследие советского писателя Д.А.Громова. Громов – обыкновенный писатель второго или третьего ряда, чьи романы о трудовых буднях колхозников и подвиге нарвской заставы, казалось, давно канули в Лету, вместе со страной их породившей. Но, как выяснилось, не навсегда. Для тех, кто смог соблюсти при чтении правила Тщания и Непрерывности, открылось, что это не просто макулатура, но книги Памяти, Власти, Терпения, Ярости, Силы и – самая редкая - Смысла…
Вокруг книг разворачивается целая реальность, иногда напоминающая остросюжетный триллер, иногда боевик, иногда конспирологический роман, но главное – в размытых контурах этой умело придуманной реальности, как в зеркале, узнают себя и свою историю многие читатели, чье детство началось раньше перестройки. Для других – этот мир, наполовину собранный из реальных фактов недалекого, но безвозвратно ушедшего времени, наполовину придуманный, покажется не менее фантастическим, чем умирающая профессия библиотекаря.

[Leonid_Zol]

Дмитрий Лекух, «Ангел за правым плечом». Роман. Москва, Ad Marginem, 2007.

Наверное, скоро «проза топ-менеджеров» выльется в обособленное литературное направление. Эти люди не тратят много времени на выполнение своих служебных обязанностей, надо же им чем-то заниматься. Бизнес, очевидно, не приносит в их жизнь тот смысл, который даёт писательство. Кому-то из них даже есть что рассказать. Юлий Дубов, Дмитрий Липскеров, Сергей Минаев, и вот теперь и Дмитрий Лекух… Каждый из пишущих бизнесменов позиционируется, как самородок - единственный в своём роде автор, который ухитряется быть и успешным менеджером, и хорошим писателем. Всё же среди «хоббитов» (так теперь называют бизнесменов, на досуге сочиняющих романы) Лекух стоит особняком. Писательство для него не просто хобби, но в некотором роде возвращение к корням – ветеран рекламного бизнеса в своё время окончил Литературный Институт.

Дмитрий Лекух – известный человек в рекламном бизнесе и в среде болельщиков московского «Спартака». Председатель совета директоров группы компаний «Релиз», футбольный фанат, Лекух с недавних пор известен и как писатель.
Первый роман Лекуха «Мы к вам приедем» почти полностью посвящён философии футбольного хулиганства, «Ангел» - его продолжение, но здесь весь околофутбол отходит на второй план. Разумеется, герои повествования – уже знакомые нам парни из «спартаковской основы», составляющие одну из «центровых спартаковских фирм» (группировок футбольных хулиганов). Быт и структура «фирмы» здесь прописаны основательно, Лекуха не зря сравнивают с классиками британского околофутбольного романа – Дуги Бримсоном и Джоном Кингом. В фирме состоят и молодые специалисты, студенты, так и «топ бои» - фанаты со стажем, люди взрослые, семейные, интеллектуалы, занимающие высокое положение в обществе, в бизнесе. При этом каждый держится друг за друга, всегда готов придти на помощь, а многие именно в своих «фирмах» знакомятся с людьми, которые впоследствии оказывают им серьёзные протекции в карьере. Тут следует заметить, что выезды на матчи своей команды в другие города и за границу (а это очень важно для фанатов) удовольствие отнюдь не дешёвое. К тому же истинные фанаты блюдут дресс-код построже иных гламурных – «Londsdale», «Lacoste», «Stone Island» и «Burberry» - их бренды. И никаких китайских поделок – это позор!
Так называемые «кузьмичи» - низшая каста футбольных фанатов, быдло, гопники от околофутбола в романе упоминаются всего несколько раз, да и то вскользь. Если раньше они занимали в фанатском движении лидирующие позиции, их было большинство, то теперь они находятся на периферии этой субкультуры. Сказывается влияние Европы, доступности информации о том, «как надо», и недоступности широким массам всех прелестей «правильной» фанатской жизни.
Избежав морализаторства, Лекух не сумел избавиться от ненужного пафоса, от постоянного пережёвывания прописных истин, банальных рассуждений о смысле жизни. Это – существенный минус романа, несколько утяжеляющий, с простотой и лёгкостью написанный текст.
Убедительно и безо всякой пропаганды чего-либо, автор показывает, почему многие вполне успешные люди выбирают для себя абсолютно чудовищную, с точки зрения добропорядочных обывателей, жизненную философию околофутбола, и, даже уйдя на покой, перестав участвовать в драках с противоборствующими группировками, остаются верны однажды выбранной системе ценностей. Пусть «фирмы» выстроены по строго иерархическому принципу, зато для романтика, воина в душе, они остаются единственным островком подлинного мушкетёрства, в современном мире, где каждый за себя. Причём, герои готовы прийти на помощь не только действующим кэжуалам (футбольным хулиганам), но и отошедшим от своих «фирм».
Весь текст романа и построен как доказательство подлинности этого мужского братства при помощи нехитрого сюжета. Инга - бывшая жена одного из основателей «фирмы» во время нелегальных автогонок попала в аварию в которой погиб один пассажир, второй получил ранение. «Фирма» направила все силы и ресурсы (в том числе, и пресловутый «административный») на то, чтобы замять это дело. Тем более, в Ингу были влюблены, ей бесконечно восхищались почти все её околофутбольные друзья. Свою бескорыстную помощь предложили даже вечные враги «спартачей» - «кони», болельщики ЦСКА. И это не смотря на то, что не один раз друг другу морду били. «Все под одним Богом ходим». С таким уважением об «армейцах» смог бы написать только «мясной»!

[Шон Мертвецов]

А я вот болею за "Локомотив" Москва, и мне глубоко посрано на "мясо", "коней", и особенно "бомжей"

Про футбольных фэнов читал когда-то "Убей старушку" Сергея "Спайкер" Сакина. Мне понравилось. Там тоже любовь, мордобой и корпоративное задротство.

[beerman]

Про футбольных фэнов читал когда-то "Убей старушку" Сергея "Спайкер" Сакина. Мне понравилось. Там тоже любовь, мордобой и корпоративное задротство.

+1
..но вообще-то мне на футбол параллельно и "Больше Бена" этого же автора на порядок больше понравилось

[Leonid_Zol]

Глеб Шульпяков, «Книга Синана», роман, Ad Marginem, 2005.

Турецкое средиземноморье сейчас можно, смеясь, назвать всесоюзной здравницей – так популярны местные курорты у наших соотечественников. Недорогой отдых, обилие алкоголя и еды (система «всё включено» -настоящая «большая жратва», в большинстве отелей) привлекают туристов, но не очень-то располагают к знакомству с историей, культурой и прочим искусством некогда могучей Османской империи. Эта книга для любопытных. Для тех, кто не станет пролистывать целые главы, посвящённые жизни предков тех, кто теперь встречает, развлекает, откармливает и отпаивает толпы отдыхающих россиян. Для тех, кому интересно как в Анатолии можно было из невежественного христианина-крестьянина превратиться в главного архитектора империи. Для тех, кому в конце концов, хочется понять, почему многие не-мусульмане приходили в священный трепет, увидев мечети великого Синана.

Герой дебютного романа поэта и эссеиста Глеба Шульпякова – молодой журналист, всерьёз увлечённый исламской архитектурой, получил гранд от какого-то фонда и отправился в Турцию писать монографию о излюбленном зодчем султана Синане. Эта страна его привлекала с детства – на турчанке женился, оставив семью, его отец. Исламская философия восхищала его своей цельностью, а сама идея мечети тем, что её функциональность (указывать направление молитвенных поклонов – на священный город Мекку) была возведена в культ. Он ждал от своей поездки не только и не столько возможности заработать и приобрести новый и почётный статус учёного. Герой хотел вырваться из душной большой Москвы, где его ничего не держит, и соединиться с Востоком, который кажется ему более гармоничным и пригодным для жизни. Его девушка (символично!) предпочла Запад и уехала учиться в США. Его коллеги не одобряли интереса к исламу. Чем не повод для отъезда? Но «там живут чужие господа и чужая плещется вода» - эмигрантской пеней зазвучало в душе героя неприятное ощущение ненужности. Восток-то ему необходим, но на кой он Востоку?

Шульпяков вряд ли мог бы подобрать своей книге более удачный эпиграф, чем слова Теофиля Готье из его «Путешествия на Восток»: «Когда бродишь наугад, можно увидеть то, что туристам никогда не покажут. То есть самое интересное». Герой его книги приехал в другую часть Турции – почти неизведанный нашими туристами Стамбул. Повествование о жизни героя тесно переплетено с историей империи, с жизнью самого Синана. Падение Константинополя, возведение мечетей, набор юношей со всех концов Османской империи в армию – «то, что туристам никогда не покажут», как будто увидел рассказчик, гуляя по Стамбулу, путешествуя по стране на автобусе «для местных», обедая и выпивая в абсолютно нетуристических заведениях. Описано всё основательно, с топографией, с бытописанием – ощущается сопричастность к этим пешим прогулкам, поездкам, посиделкам. Не зря Глеб Шульпяков известен в первую очередь, как автор путевых очерков.
Разочарованный во всём, герой, как будто сам того не осознавая, тонет в Босфоре. Плывёт, смотрит на огни на берегу, на бухту Золотой Рог. Ничего его уже не держит здесь, ему здесь неуютно. Уплывает всё дальше, опускается под воду, и понимает, «что отныне он свободен».
Честное слово, это – самое оптимистическое самоубийство, которое встречалось автору этих строк в русской литературе!

[Bob Zombie]

"Отбросив битвы, скорби / И власть чужих светил..." (с) Суинберн

Чтой-то мне это напоминает финал "Мартина Идена"

[Biata]

Отличные стихи, особенно третий

[Milla]

В общем, в очередной раз убедился, что Павич - не мой писатель.

Павич - это же постмодернизм. Ты не любишь игровую литературу? Неужели тебе не нравится "Хазарский словарь"?

[Шон Мертвецов]

Павич - это же постмодернизм. Ты не любишь игровую литературу? Неужели тебе не нравится "Хазарский словарь"?

Люблю постмодернизм, люблю Умберто Эко, Павича не люблю. Уж не обессудьте.

[Milla]

Люблю постмодернизм, люблю Умберто Эко, Павича не люблю. Уж не обессудьте.

Что поделать - у всех есть свои любимые авторы.
Мне из постмодернистов нравятся Кортасар и Набоков.
А вообще очень люблю Кафку (но это уже модернизм)

Интересно, а кто-нибудь из присутствующих одолел "Улисса" Джойса?

[Leonid_Zol]

Мне из постмодернистов нравятся Кортасар и Набоков.

No comments.
И только не говорите мне теперь после этого, что Милла и Tetsuo - не одно и то же лицо *это, если кто не понял, я шутю*

Интересно, а кто-нибудь из присутствующих одолел "Улисса" Джойса?

Да было дело в студенчестве.

[Bob Zombie]

Интересно, а кто-нибудь из присутствующих одолел "Улисса" Джойса?

Опять-таки, в студенчестве, лежа в больнице, прочитал его в переводе Хоружего. Читал с увлечением, было очень интересно. А вот "Дублинцев" и "Портрет" одолеть так и не смог.

Пытался читать Павича - было очень скучно. Что Павич, что Набоков - славянские писатели для западного читателя - эдакая нездоровая экзотика. Что-то вроде Альберта Маори Кики в России

[beerman]

Пытался читать Павича - было очень скучно.

а по-моему, Павич вовсе не скучный..чего нельзя сказать о Набокове

[Milla]

Леонид это действительно очень смешно. РЖУНИМАГУ просто. Давай тогда теперь так - если тебе, и ещё десятку людей, допустим, нравится какой нибудь фильм или книга, считать вас всех за "одно
и то же лицо". ОК?

[Milla]

Опять-таки, в студенчестве, лежа в больнице, прочитал его в переводе Хоружего. Читал с увлечением, было очень интересно. А вот "Дублинцев" и "Портрет" одолеть так и не смог.

Пытался читать Павича - было очень скучно. Что Павич, что Набоков - славянские писатели для западного читателя - эдакая нездоровая экзотика. Что-то вроде Альберта Маори Кики в России

А как же "Поминки по Финнигану?" Тоже одолел?

Павич и Набоков скучные? Много эпитетов для них можно подобрать, но вот скучными я бы их никогда не назвала. У Павича всегда оригинальные идеи, и то как он задумывает и выстраивает свои произведения, и то как он играет с читателем... Это всегда интересно. А у Набокова есть глубина, и он великий мастер, у него потрясающий язык.

[Tetsuo]

Леонид это действительно очень смешно. РЖУНИМАГУ просто. Давай тогда теперь так - если тебе, и ещё десятку людей, допустим, нравится какой нибудь фильм или книга, считать вас всех за "одно
и то же лицо". ОК?

Жжешь!

[Bob Zombie]

А как же "Поминки по Финнигану?" Тоже одолел?

Не настолько хорошо знаю английский язык, увы

[Leonid_Zol]

Леонид это действительно очень смешно. РЖУНИМАГУ просто. Давай тогда теперь так - если тебе, и ещё десятку людей, допустим, нравится какой нибудь фильм или книга, считать вас всех за "одно
и то же лицо". ОК?

*это, если кто не понял, я шутю*

Просто, тут я пошутил, признаю не очень удачно, хотелось прикольнуться над чужой шизою, а заодно и высказать мысль. Раз мысль была не понята, говорю открытым текстом:
Судя по вот этому высказыванию:

Мне из постмодернистов нравятся Кортасар и Набоков.

Вы, Милла, совершенно не владеете предметом и мало-мальски специальной терминологией. Сроду ни Набоков, ни Кортасар не были постмодернистами ни коем боком. Если у Вас есть на этот счёт отдельная литературоведческая теория, по которой Набоков и Кортасар ими таки являются (сугубо по литературным причинам, а не в душе ), поделитесь, будте так любезны.
Так что

если тебе, и ещё десятку людей, допустим, нравится какой нибудь фильм или книга, считать вас всех за "одно
и то же лицо"

тут совершенно не причём. Тетсуо тот же, насколько я помню, по немцам прибивался, по Гессе, по Нидзжцшэ

[Leonid_Zol]

Не настолько хорошо знаю английский язык, увы

Ну есть же опыт частичного переложения российскою азбукою от Анри Волохонского: http://kolonna.mitin.com/books.php?bookid=94

[beerman]

Сроду ни Набоков, ни Кортасар не были постмодернистами ни коем боком. Если у Вас есть на этот счёт отдельная литературоведческая теория, по которой Набоков и Кортасар ими таки являются (сугубо по литературным причинам, а не в душе ), поделитесь, будте так любезны.

+1
я с одним товарищем тоже с полгода назад на эту тему спорил, но убедить его так и не удалось по причине слабого владения матчастью обоими

[Tetsuo]

+1
я с одним товарищем тоже с полгода назад на эту тему спорил, но убедить его так и не удалось по причине слабого владения матчастью обоими

..........

[Milla]

Просто, тут я пошутил, признаю не очень удачно, хотелось прикольнуться над чужой шизою, а заодно и высказать мысль. Раз мысль была не понята, говорю открытым текстом:
Судя по вот этому высказыванию:

Вы, Милла, совершенно не владеете предметом и мало-мальски специальной терминологией. Сроду ни Набоков, ни Кортасар не были постмодернистами ни коем боком. Если у Вас есть на этот счёт отдельная литературоведческая теория, по которой Набоков и Кортасар ими таки являются (сугубо по литературным причинам, а не в душе ), поделитесь, будте так любезны.
Так что
тут совершенно не причём. Тетсуо тот же, насколько я помню, по немцам прибивался, по Гессе, по Нидзжцшэ

Леонид, не тупи. Ты же утверждаешь, что филфак окончил. И тебе, как никому другому, должно быть известно, что "Лолита", "Приглашение на казнь" "Ада" (Набоков), "Игра в классики", "62. Модель для сборки", "Слюни дьявола" и т.д. (Кортасар), это чистый постмодернизм.
Я не могу поделиться, как ты выразился, своей теорией, потому что она принадлежит не мне, а литературоведам.
И тебе, как никому другому, должно быть известно, что постмодернизму свойственны: обязательное наличие игрового начала ( строится на игре с читателем, занимает ведущую позицию в произведении, касается конструкции всего текста), активно использование интертекстуальности, пародии, театрализации. Постмодернизм - это вызов традиционной литературной форме и нравственным устоям общества. Диалоги в произведениях постмодернистов отражают эрудицию автора, полны парадоксов, иронии, софизмов, ведутся на некой смеси испанского, английского, французского языков. По мнению того же Кортасара, все его романы - это гипотетические структуры, чистые схемы, где он плетёт своеобразную словесную паутину, в которую он, "быть может, сумеет поймать муху нового, более богатого повествования".

Но не имело смысла это всё писать, потому что ты всё равно не поймёшь. Что у тебя было по зарубежке?

Ах да... Твои тонкие шутки... Прости, не понять мне столь изящного юмора, т.к. не имею чести знать, кто там кем и чем "прибивался".